Я родился 7 сентября 1969 года. Город, в котором я появился на свет, называют купеческим. У него длинное название — Ростов-на-Дону.
Все детство я провёл в математической школе, лучшей школе в городе. Попасть туда было нелегко, учиться — ещё труднее. Наш класс состоял из одних отличников. Зная, что золотых медалей на всех не хватит и кому-то достанется серебро, я посвятил всю свою школьную жизнь добыванию золота. Мои старания были вознаграждены.
Когда я был совсем маленьким, то мечтал стать Андреем Мироновым — так же петь и танцевать… Но потом узнал, что есть такая профессия — режиссер. Что о ней говорят шепотом. Что эти режиссеры — сверхлюди. Будучи потомственным кинематографистом, я всегда много слышал о кино. Мой дедушка учился во ВГИКе у Эйзенштейна, Довженко, Пудовкина. Он был документалистом. Части его военной хроники вошли в большую кинокартину Романа Кармена «Великая Отечественная». Четырнадцати лет от роду я увидел спектакль Юрия Петровича Любимова в театре на Таганке. Он потряс меня. Я рыдал в голос! И меня не вывели только потому, что рыдали все. Это были «А зори здесь тихие», и никогда потом я не выходил из театра настолько ошарашенным. В почтенном десятом классе я написал и поставил пьесу про Энгельса, где главным действующим лицом была девушка без рук, лионская ткачиха. Сам я играл папу Энгельса.
Я всегда любил смотреть фильмы, всегда хотел снимать кино. Когда я решил стать режиссёром, мне сказали, что никакое актерское или режиссерское ПТУ не может научить человека заниматься искусством, сначала надо получить хорошее образование. Пришлось входить на территорию кино с другого входа, не так, как все.
Так я поступил на физфак РГУ. Как и пятую математическую школу, закончил его с отличием. Правда, когда сейчас вижу эти формулы, мне кажется, что я не мог этого написать. Но я не жалею ни секунды. Это была достаточно серьезная наука об устройстве мира. Прекрасные женщины. Умные люди вокруг. Счастье просто.
Я занялся режиссурой ещё будучи студентом. Организовал радикально-авангардную студию «69», такой любительский театр, где ставил французских абсурдистов Беккета и Ионеско, Сорокина и другую радикальную литературу. На одном из спектаклей — по Хармсу — зрителей обливали кефиром, его запомнили больше остальных.
После института я стал работать на ростовском телевидении, делал все программы, ставил телеспектакли. Мой первый фильм был посвящен августовскому путчу в его ростовской версии. В те дни какая-то сумасшедшая стихия гуляла по степям. Всех торкало. Мы с оператором Володей Манойленко были единственными в Ростове, кто снимал все это — от шокового состояния до эйфорических ночных гуляний с криками: «Победа!».
Я благодарен тому времени. Это был период, когда осваивали территорию телевидения, можно было создавать какие-то субъективные вещи. И я делал маленькие документальные фильмы, смонтированные из хроники. В 1993 году увидел свет фильм «Поэма смертельного экстаза» — чистый видеоарт — смонтированные голые мужские тела на текст Эриха Фромма «Гитлер как клинический случай некрофилии» и музыку Скрябина. На него отреагировали чудесно. Картина попала в каталог достижений русского видеоарта «Артмиф`93». За семь лет я снял около 100 рекламных роликов, 11 видеоклипов, 4 телеспектакля, 2 документальных фильма, видеоартовскую картину, музыкальный телефильм и 3 многосерийных проекта: два — о музыке, третий — о кино.
За те же семь лет я поставил десять спектаклей. Они признавались лучшими спектаклями сезонов и получали призы на всероссийских фестивалях. И я продолжаю ставить спектакли, мне это нравится. Я испытываю кайф, когда из ничего, с полного нуля возникают персонажи, целые миры, а реальные люди всерьез в это верят.
В 1998 году увлекся кинематографом: снял игровой фильм «Раздетые» и документальный — «Тайны грозы». За эти работы в 1999 году удостоен Национальной премии в области телевидения в номинации «режиссура» — «ТЭФИ»: здоровенная тяжелая статуэтка.
В конце 90-х я уехал в Москву. По приглашению Владилена Арсеньева вместе с творческой группой «ЧБк-фильм» начал снимать многосерийный фильм «Ростов-папа». По сюжету картины, из-за границы возвращается парень и выясняет: все, что происходит вокруг него, кем-то подстроено. Действие сериала, как можно догадаться из названия, происходит в Ростове-на-Дону. Но «Ростов-папа» — фильм не про Ростов. Он про некий идеальный город, который есть в наших мечтах и фантазиях. Но реальная жизнь постоянно врывалась на съемочную площадку, а кино проникало в жизнь. На съёмках фильма «Мужчины его женщины» актриса Катя Корф должна была играть мать-алкоголичку. Вдруг по команде «Мотор!» в кадре появляется старик в сталинском френче. Он сильно пьян и уже очень давно. Он орет на Катю, проклинает ее, а она… танцует. В этот момент они действуют почти по сценарию. Все, кроме меня и Кати, уверены, что это актер, и только потом выясняется, что это за человек. Ребенком, он был узником концлагерей. Когда пришли деньги из Германии — 10 000 марок, — старик не смог найти им применения. И он их пропивал… Этот эпизод вошел в фильм.
«Дневник убийцы» — ещё один проект нашей команды. У него был достаточно высокий рейтинг, хотя это арт-кино, и у него не было больших возможностей зрительского восприятия. Его надо смотреть внимательно. Если пропустишь хотя бы одну серию, то подключиться довольно тяжело, что не свойственно телесериалам. Сериалы не так просты, как кажутся. Они моделируют некие жизненные стереотипы, близкие всем. Зритель отождествляет себя с героями и проверяет: так бы он поступил? Ему дается возможность прожить жизнь за другого. И за счет этого снять психическое напряжение, комплекс. В этом терапевтическое значение искусства. Вообще те сериалы, которые производит «ЧБк-фильм» и те, что мы делали под эгидой «ЧБк», это особого качества кино. Возможно, иногда оно идёт вразрез с тем, что принято, но и по сей день пишут письма люди, на которых это произвело впечатление.
Благодаря сценаристам Олегу и Владимиру Пресняковым, я снял два художественных фильма: «Постельные сцены» и «Изображая жертву». Последний — экранизация одноимённой МХАТовской постановки. Для киноверсии драматурги Пресняковы переработали и дописали текст пьесы, так как фильм местами противоположен по эмоции, по тому, как это сделано в спектакле.
Принципиальная разница и в исполнителях главных ролей. В постановке Петя Кислов играет человека без свойств, такую черную дыру. В картине всё наоборот. Юра Чурсин предстаёт очень ярким персонажем, который при этом прячется, хочет быть чёрным, хочет не быть и не жить. Это совершенно разные герои. В них у братьев Пресняковых есть нечто, характеризующее наше время. Драматурги почувствовали вибрации, которые отражают настоящее и в полной мере относятся к нашей действительности. Сегодня мы вот такие. И нас волнуют вот эти вещи. Внутри нас сложно переплелись и ненависть, и любовь.
Всё это я делаю не для аплодисментов и наград, а ради самого процесса делания. Это мой способ сообщить что-либо миру. Я пытаюсь воплотить то, чего не могу в жизни. Ведь в этом вся прелесть искусства: ты можешь быть тем, кем не являешься в реальности, — героем и негодяем, убийцей, да кем угодно…
Помните, страшный сон, когда встречается с Копполой один молодой режиссёр и жалуется ему: «Вы знаете, как мне трудно работать. У меня нет денег на приличную камеру, у меня нет возможности заказать хорошего оператора, я не могу позволить себе дорогой свет и артистов первой величины. Вообще не понимаю, как жить и что делать?» Коппола ему отвечает: «А у меня, знаете, всё наоборот: лучшие артисты, дорогие камеры, куча денег. Всё стоит и ждёт меня, а я не знаю, что снимать». У каждого свои проблемы. Главное — чтобы пространство давало возможность о чём-то говорить, чтобы ты чувствовал жизнь и хотел творить.
Меня называют «одним из самых неординарных режиссеров», «возмутительно талантливым и беззастенчиво отважным человеком», «театральным самоучкой», «постмодернистом», «лидером нового поколения режиссуры», «молодым и очень деятельным человеком», «арт-терапевтом». На самом деле, я гораздо хуже. Мне скучно отдыхать. Я ничем не люблю заниматься кроме работы. В этом есть плюс для работодателей, минус для меня. Для меня важно, чтобы была работа, которая цепляет, возбуждает. Дай Бог, чтобы это длилось, чтобы это не останавливалось…
